Я заболел, когда три ночи не видел звезд. Небо заляпал туч клей и нет просветов или полос. Я заболел, когда мне вслед ты рассмеялась ехидно. Я умер, да и какая к чёрту жизнь, если звезд три ночи не видно…
Когда ты подойдешь к окну, Чтобы видеть и слышать ветер, И весь мир отойдет ко сну, Может быть, мы друг другу ответим. И шагнем в светотьму сполохов, Вспомнив, что надо забыть. Забыв, что помним о многом… Откроем, что надо закрыть.
Оплавленный день истек. Жарок и жалок. Сдавило горло ночи удушье. Под деревом клял судьбу сверчок. Мы целовались, губы расплющив. Чуть слышный,плавал аромат фиалок.
У меня в кармане нагрудном поселилась тоска. Порою тихая, как летняя ночь, порою стучит молоточком в висках, но никогда не уходит прочь. Пищит в кармане и тянет жилы, проклятая совсем обжилась. Раздается молчание неба зазвездшего, как напоминание сумасшедшего прошедшего. Луна тупа и упряма, как слон, танцует с Марсом вальс-бостон. Тоске бы из мыслей поставить заслон, но из кармана - то вой, то стон. И мысли задали драпа, как мыши от рыжей кошки по крыше. Если могла ты совсем немножко, совсем ничего подождать – тоска сбежала бы, уши сжав в бант, как политический эмигрант. В кармане моем поселилась тоска, унылая как гробовая доска, как зев бегемотий в ржавом болоте. Левого соска пониже сверлит тоска – пожиже здесь тело и валится дело из рук. В висках - м о л о т о ч е ч н ы й стук.
Окно. За окном цветы. На стене портрет. А на нем - не ты. Из-за леса вытек вечер и расплылся как смола. Звезды тысячами свечек. Наползает тихо мгла. Мрак. Ожидание. Миражи. Вой собак. И луна дрожит. Вокруг пустота. Сигарета зажата в углу рта. Призрачный огонек. Душистый дым ядовитый вьется как мотылёк подбитый. Тени, тени, тени… Им числа не счесть. Дум переплетенье и дурная весть. Ночь тихим ветра шепотком проповедует мне свою ересь. Прикрывшись молчанья щитом, стреляю в неё. Не целясь.
Полдень. Июльская пора. Никто не бродит. Марево... Жара... Не выдержав солнца атаку, куст жасмина к земле приник. В тени часто дышит собака, высунув теплый язык.
Обесцвечен, опустился вечер. Дождя пелена, мутный глаз окна. Приближен телевизионно бубнит комментатор – погоды автор заупокойно: -Наступает на Европу циклон, неделю продлится он. А вдруг… вечер не захочет, как все – становиться ночью? А может, врет прогноз и эти лужи из слез?
Ветер чуть колышет занавески. Запах ночи пронзительно-резкий. Глаза, отразившие блеск моих глаз. Сверчок, трещавший, словно в отместку. Были ли мы... или не было нас?
