С каждой минутой идти становилось сложнее, ряды грибов уплотнились, все чаще попадались гиганты, между которыми не было возможности протиснуться. Но прелесть ситуации был в том, что ноги несли Федора сами по себе, уткнувшись в непреодолимую преграду тело на миг замирало, затем получив приказ от внутреннего Глонасса продолжало движение уже по новому маршруту. Изрядно уходившись, начихавшись и накашлявшись Федор наконец вышел в центр пещеры. Небольшое озерцо светилось изнутри, над ним поднималось разноцветное марево. Ноги несли дальше.

- и что, мне туда нырять что-ли? - прохрипел Федор, старательно сопротивляясь поступательному движению тела.
- ух ты, да ты голова! Да милай! Вперед! И с песней! – прозвучало где-то в районе Федоринного темечка.
- а я плавать не умею
- так и не нужно, хотя ты молодец, чем больше про тебя узнаю, тем сильнее горжусь! Не стоим, не тупим, бодро шагаем, песни поем!
- какие песни?
- да не важно, за-пе-вай! – и с этими словами ноги понесли Федора с удвоенной силой прямиком в разноцветие благоухающего озера…

Вовсю смеркалось, надрывно пели невидимые глазу представители отряда жесткокрылых ночных скрипунов, когда Федор пришел в себя. Ноги гудели от усталости, ныла левая рука. Лежать на спине было удобно, серое, беззвездное небо не отвлекало, все было бы хорошо... но… Федор резко подскочил на ноги. Он хорошо помнил, что уже так лежал, именно здесь, а потом… Мигающим комиксом пронесли в его голове воспоминания, все состоявшееся путешествие, пещера, автобум.

- Тьфу ты зараза, ну что за напасть? – пробурчал он, огляделся по сторонам и быстро засеменил вниз по склону, будучи уверенным, что именно в том направлении должен стоять вожделенный автобус.

Добавлено (06.05.2011, 16:13)
---------------------------------------------
Спускаться - не подниматься. Весело скакалось, встречный ветерок обдувал раскрасневшееся лицо, немного отвлекали торчащие из земли корни, которые так и норовили зацепиться за ноги и заставить грохнуться со всего маху носом в землю. Федор разгорячился, скинул телогрейку и даже начал подэхивать при каждом шаге. Внезапно появившееся по пути деревце радостно встретило его полет, своим непоколебимым спокойствием и прямотой. От встречи с препятствием у Федора на миг перехватило дыхание, а ощутимый удар в лоб спровоцировал появления в ушах ненавязчивого звучания «Вечернего звона».

- Ах, соколик, ах, орёлик, - прозвучал рядом знакомый голос, - как парил.., как летел… любо дорого смотреть.
Федор не вставая повернул голову и увидел противно ухмыляющуюся, бородатую бабульку.

- А… это ты… - устало проговорил он и отвернулся

- О! Что такое? Ты часом не рад мне, сердешный? Чавой-та?

- Да чё тут радоваться, опять по башке камнем биться надумаешь…

- Да не, милай, то жеж лечебный камень был, я жеж тебе помогла… чтоб не мучился

- Ага… и сразу отмучился… точно… - кряхтя Федор встал, грудь болела и вдыхать было тяжело.

- Тю на тебя, яхонтовый ты мой, да на што мне смерть твоя? Оно мне не надобно – замахала руками бабулька.

- А чего тебе надобно? – недоверчиво прищурился Федор

- Ох, молодежь! – оживилась бабулька, - сразу молодицу… тьфу ты… бока за рога норовит… Ну да лады, раз деловой такой, скажу тебе правду, чего мне надобно, а ты не перебивай - слухай внимательно. Дело то давнее было, на землице нашей мало какой пакости не водилось, чего только не хлюпало, многопалыми лапами не топало, какие только твари встречались уму не представить, а твоему и подавно. Так вот, в те времена поганые случилось на землю нашу другой беды свалиться, прилетели к нам, аки птичий помет на голову, гады какие-то, инопланетные. И вроде так животных наших не трогали, девиц не насильничали, к мужикам, тьфу, вовсе интереса не испытывали, а все поганцы шо-то привозили да закапывали. Многие любопытные полегли, пытаясь места схронов тех обнаружить, да инопланетным богатством побаловаться. Кто к тому интерес имел, тех быстро с этого света на другой спроваживали. Ну да людишек ты не особо знаешь, а я тебе скажу, что супротив человеческого любопытства никакой другой силы в миру не создано. Гибли многие, ан глядишь, через чуть, опять кто-то ищет, нос свой любопытный в пещеры всякие засовывает. Так чтобы сильно не терзать голову твою светлую, скорее скажу – так нашли же схрон такой, нашли… Недалече здесь как раз он. Найти-то нашли, а толку ноль, дрянь там в пещере той какая-то развеяна, такая дрянь мощная, что одному смерть там неминуемая, а другому жизнь вся поломанная. Ты жеж на бороду мою окаянную все зыркаешь, зыркаешь, а я тебе вот что скажу, до коли в пещеру ту я не захаживала, не было у меня бороды той, да и роста другого я была и возрасту. Ну да речь не обо мне, милай, речь о тебе.

- А я то что? – ухмыльнулся Федор

- Цыц, вот будешь поперек речи меня прерывать, опять по головушке своей неумной получишь! Цыц, стихни и вслух обратись, доскажу уже, чуть осталось. – Бабулька чуть помолчала и продолжила. – Так вот, родимай, чудо какое дивное с тобой в детстве приключилось-то, уж как-ты на поляну с грибом тем древним забрел я не знаю, как он на открытом воздухе сохранился вообще не понятно, кто за руку тебя дернул его домой приволочить да печь теплую уложить – понять не поймешь, ну и не важно это, важно, что сила у организьму твоего такая образовалась, что любой дряни ты противостоять можешь, ни ядами тебя не взять, ни отравой какой, все с тебя как с гуся вода, да мало того, что и кости у тебя ломанные мигом срастаются, и прочие ненастья для тебя легче комариного писка будут.

На этих словах Федор повел левым плечом, рука действительно больше не болела.

- Значится, - подумав продолжила бабулька, - вот что от тебя мне надобно, сходить в схрон ентот, да выведать, что спрятано там, а того лучше спрятанное на свет божий выволочить да мне притащить, за то я отблагодарю немеряно, да отпущу на все четыре стороны.

- Так я это, - задумчиво произнес Федор, - я же был там, в схроне твоем?

- Когда это? – удивилась бабулька

- Ну там пещера, озеро, грибы всякие…

- Не, милай, то не схрон, даже это другой схрон, мой. Я давно эту пещерку грибную наведала, да только ходу мне туда не особо, плохеет мне там быстро, а ты туда как себе в сени сбегал, то проверяла я тебя, как оно, сдюжит ли твоя стать наколдованная али нет. Так сдюжила, к счастию моему, не помер ведь?

- А что… мог?

- Да не, шо ты, - радостно замахала руками бабулька, - ты вон какой крепенький, загляденье, богатырь землицы русскай, тьфу ты, шоб не сглазить!

Федор почесал затылок. Пожал плечами. Плюнул.

- Лады, идти то куда? – спокойно сказал он.

Добавлено (02.06.2011, 16:20)
---------------------------------------------
- Ой, - засуетилась бабулька, - да что ты, на ночь глядючи, тут передохнуть надобно, оно может тебе путь и близкий выйдет, так а переживания какие, а нам нужон твой организьм твердым и крепким, шоб значится ко всяким там зловредным проникновениям сопротивленье иметь, да и где это видано, чтобы вот так, махом, можно было кучу дел переделать? А? Ты мож и прынц сказочный, однако ресурс-то твой истончается, так и растерять дарованное недолго.

- Так что делать то?

- Да ничего пока не делай соколик, садись вон на пенек, потчивать тебя стану.

Федор обернулся, сзади уютно расположились стол со скамьями ручной работы. Недоумевая, как только не заприметил красоты такой, он шагнул и сел. Столешница была немного шершавая, вся изведенная резами, в которых угадывались разные животные, да какие-то житейские темы, а скамья в это время приятно холодила зад.

- О! Смотри! Звезда, звезда падает! – заголосила бабулька указывая куда-то за Федорину спину. Тот не спеша обернулся но ничего не увидел.

- Где? – спросил

- Да упала милай, уже упала, да и шут с ней кушай, давай!

Перестав разглядывать пустое небо, Федор снова повернулся к столу и ошалело уставился на открывшееся перед ним изобилие. На красивых, казавшихся накрахмаленными, рушниках, расположились ладьи с соленьями, чаши с кореньями, лоханки с парными овощами, тарелки с мясом да рыбою, парящая в ночной прохладе буханка хлеба, да два кувшина один другого пузатее.

Недолго раздумывая, Федор схватился за ближний кувшин и приложился к горлышку, пять полновесных глотков позволили ему понять – сухое, белое. Отставив в сторону кувшин и вытерев рукавом рот, он дотянулся до второго кувшина, приложился – белая… крепкая… родная. Кадык ходил подобно головной системе откачки нефти из скважины, вниз-верх, верх-вниз, монотонно, уверено, в постоянном ритме.

- Сердешный, - с испугом пробормотала бабулька, - ты бы откушал что, перед возлиянием, а?

Не отрываясь и не останавливая главный процесс, Федор поднял большой палец, демонстрируя тотальный контроль над сложным завораживающим действом. Когда кувшин опустел, Федор смачно крякнул, вздохнул, для верности какое-то время посмотрел в темную глубину горлышка, снова вздохнул, отставил кувшин в сторону, взял луковицу и смачно ею захрустел.

- Еще есть, - спросил он спустя какое-то время

- А… ну… - не уверено начала бабулька, - так поищем, и смотри-ка звезда!

- Да ну ее, давай я просто глаза закрою – расслаблено произнес Федор.

Нехитрое действие привело к желанному результату, появились еще два кувшина, правда каждый чуть меньшего размера, чем ранее опустошенный.

- Вот и добре, - произнес Федор и приступил к трапезе.

Конечно он хватал все руками, конечно громко чавкал, через короткие промежутки времени витиевато отрыгивал и даже колыхал воздух, но зрелище было достойное живоописания в ранге прохождения войск золотой орды через населенный пункт, в котором уничтожалось все на ее пути – постройки, насаждения, люди, лошади и чета Облонских вместе с их соседями.

Федор, смел все, правда, не притронулся к кувшину с сухим, зато захрапел не отпуская из руки опустевший кувшин с беленькой.