| Мартов | Дата: Суббота, 28.01.2012, 08:02 | Сообщение # 1 |
 Прожигатель жизни
Группа: Проверенные
Сообщений: 23
Статус: Offline
| Изнасилования, как выяснил я в свои неполные пятнадцать, разные бывают. Исходя из моих представлений о морали, которая, справедливости ради сказать, к тому времени находилась в сомнительном состоянии, насилие над женщиной толковалось как измена родине или убийство члена партии. Хуже было только дежурство по столовой. Чтобы раскрыть моё отношение к этому явлению полностью, необходимы средства кино, которыми я не располагаю. Поэтому скажу только, что визг в кустарнике, сопровождающийся треском материи и гортанным бурятским рычанием, вызывал у меня желание привлечь внимание общественности.
Я собирался на футбол, но папа сказал мне: «Ты скоро одуреешь окончательно. Вот тебе рубль, иди в «Металлист», там дают «Европейскую историю». Расчувствовавшись, я спросил у папы, что мне потом делать с оставшимся пятьюдесятью копейками. Он ответил, что пиво не открывает мои лучшие черты. Пиво, сказал он, отупляет и заставляет совершать поступки, за которые потом стыдно. «И вообще, - ненавязчиво предупредил он, - если ещё раз запах услышу – убью».
Кроме меня в зале сидели две женщины, старик и две девушки со спутниками. В этом коллективе я выглядел как потерявший память мальчик. Я сидел на самом последнем ряду, девушки со спутниками тремя рядами ниже. Девушки целовались сначала каждая со своим спутником, потом пересели и принялись за чужих. В этой связи я на некоторое время потерял связь с экраном. Тут киножурнал закончился, стало светло, и девушки с умиротворенными оскалами вытянулись и застыли. Но я уже тогда знал, что это только до ближайших сумерек. Во время перерыва они опять пересели, так что, когда стало темно и заиграла трагическая музыка, они целовались с тем, с чем пришли. Это кино я уже видел, поэтому переключился на фильм. Тем более что убили Хайнца Ренке, и стало очень интересно, как теперь убьют убийцу. А потом включили свет, я вытащил из-за ремня бутылку и направился к выходу.
Время было смутное, лакомящийся пивом семиклассник вызывал у прохожих непреодолимое желание выяснить место жительства его родителей. Беспокоить по таким пустякам папу я не хотел. Поэтому двигался в зарослях как ягуар, бесшумно и медленно. Моё присутствие выдавало лишь периодическое взбулькивание. И только я выбросил в кусты пустую бутылку, как услышал женский визг и голос Джигурды. В четырнадцать лет я уже имел репутацию мальчика, подтягивать которого на дому по математике девочкам небезопасно, поэтому ситуацию понял правильно. И тут же стал искать взглядом будущего сообщника для убийства Джигурды. То есть человека, в чью карму заложена привычка вечно появляться в ненужном месте в ненужное время. Пузатенький гражданин малого роста, блиставший безупречной лысиной и пересекавший аллею с «Вечерним Новосибирском» в руке, он-то и попался мне на глаза, несчастный. Но тогда он ещё не знал, что несчастен. Всему виной мой вид, благодаря которому девочки не верили дурным слухам, а из двух подравшихся в школе наказывали всегда не меня. Я был херувимоподобен, черт меня возьми. И мы с лысым как-то сразу поняли друг друга. Прониклись доверием. Я бы, когда вырос, с таким обязательно пошел в разведку. Несмотря на разницу лет в тридцать, он оказался своим парнем. И вот я с другом захожу в заросли волчьей ягоды, а там, значит, вот что происходит. Там пахнуший вермутом дядя пытается перевести в партер тётю в очках. Тётя кусается, матерится, давит противнику на глаза, короче, дядя мог бы выиграть только за счет штрафных очков.
«Беги за дружинниками! – приказал мне друг и неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. Я как придурок крутнул головой. – А этого я сейчас возьму!». Я не знаю, на что он надеялся.
Это были смутные времена. Один за другим уходили генсеки под стену. Слово «возьму» я ещё не рассматривал с точки зрения Фрейда. Это сейчас я никуда бы не спешил. Записал бы сначала в карманный блокнот фразу целиком, ибо не каждый день такие подарки дарят. А уже после сходил за своей бутылкой, вернулся и разбил бы её о череп насильника. Но тогда бросился сломя голову искать дружинников, хотя презирал их люто; после участкового Гасымова и ракет «Томагавк» это был мой враг номер один.
Вернувшись с затянутыми в повязки двумя щуплыми фрезеровщиками и контролером ОТК - тётей, о которую можно было бить годовалых поросят, я вломился в заросли и обмер. До корней волос потрясенный обнаруженной на месте преступления инсталляцией, я почувствовал себя предателем. Тётя по-прежнему лежала на спине, она была тою же самою тётей, но вот дядя на ней был уже иной. И от этого дяди тётя не отбивалась, а обнимала. Причем руками и ногами и так крепко, что встать при появлении фан-клуба Ленинского РОВД он смог только вместе с нею. В общем, папа был прав насчет пива. Оно не открывает моих лучших черт.
«Товарищи! Злодею удалось скрыться! – провозгласил мой друг. Сообразив, что не всё так безоблачно, нашёл нужным пояснить: - А это по любви!». И висящая рюкзаком на его груди тётя охотно подтвердила это.
«Грязные животные! – сказала тётя с повязкой дружинника и руками разорвала этот порочный союз пополам. – Вызывайте наряд, товарищи!».
Мой друг закрывался передовицей в «вечорке», а пьяная тётя заправляла платье в колготки и твердила: «Тише, тише, здесь не кричат…». Один из фрезеровщиков побежал к телефону, чтобы вызвать. И тут другой фрезеровщик вспомнил, что совсем рядом находится опорный пункт участкового Гасымова, при упоминании о котором у меня волосы на голове встали дыбом. Пленных решено было гнать своим ходом.
В опорном пункте милиции я узнал, что дядям разрешается лежать на тётях, если только совпадают фамилии в их паспортах. Но даже при этом дядям и тётям не разрешается лежать друг на друге вдоль дорог, по которым возвращаются из кино советские люди. Закончив семинар, участковый Гасымов посмотрел на меня как голубь. Чтобы понять наши с участковым Гасымовым отношения, нужно прочитать пять-шесть сказок Дядюшки Римуса. Половину своего служебного времени Братец Гасымов тратил на нерезультативные погони за мной, а Братец Я не выходил из дома, пока не убеждался в отсутствии поблизости Братца Гасымова. И не было худшей приметы, если он перебегал мне дорогу. Это были смутные времена. Гастрабайтеры работали в Новосибирске участковыми и штрафовали сибиряков за отсутствие прописки.
«Понимаете, товарищи, - затравленно объяснял мой лысый друг, - мы с невестой возвращались из кино…». Гасымов попросил его объяснить, почему тогда «Денисов побежала за люди». Мой друг, немного удивленный умением участкового читать фамилии мальчиков по их одежде, пожал плечами и ответил, что «мальчик, скорее всего, просто испугался». - «Этот мальшик такой кино не испугает, - заверил его Гасымов и уточнил. – Так вы занималась мелкий хулиганство с этим женщина или нет? Я уже не для протокол, я так, для себя», - и он многозначительно посмотрел на меня.
«Нет! – страстно ответил бывший друг. – Нет и нет! Вы знаете, какие вечера сейчас душные. Мы просто разделись, легли, и тут мальчик привел дружинников».
Вот же гад, подумал я. Дружинников, чтобы не клеить к своей территории стрёмную статью, Гасымов горячо поблагодарил, переписал и проводил до порога. Времена были смутные, тогда я ещё не понимал, почему он решил разобраться без их помощи.
«Но дружинники сказала, что вы там … - он посмотрел в бумагу. – «Любили с силой женщина»?
«Что-то я не припомню такого!», - удивился лысый.
«Вы без трусы лежала на пьяный библиотекарь, - возразил Гасымов. – Такой трудно забыть».
«Нам завтра в ЗАГС, - сообщил мой бывший друг. - Честное слово. Мы просто сорвались. Подтверди, Таня». Тётя в очках, библиотекарь, как уже выяснилось, библиотеки имени Гайдара, решительно кивнула и добавила: «Только не обмани». – «Да ты что, Таня! - возмутился он. – Почему ты мне не веришь?». – «Не Таня я, - мимоходом бросила она. А потом показала Гасымову на меня и, качнувшись на стуле, произнесла фразу, которая выдавила из моей спины пивную пену: – Это он во всем виноват». Я почувствовал себя жертвой демонической интриги.
«Это она говорил – «ведите их к Гасымов?», - спросил вдруг Гасымов и показал на меня пальцем. Но тут мой бывший друг поступил как настоящий друг и сказал, что это сумасшедшая «баба-агрегат» пленила всех кого надо и кого не надо.
«Достаточно, - заключил Гасымов. – Я вот что сделал. Вам я дал штраф, им - благодарственный письмо на заводе, а тебе, - он посмотрел на меня, - тебе я написал почетный грамота в школа. С описание подвиг советский комсомолец. Прекратила брачный ночь жених и невеста до свадьба».
Так мстить может только горец. Отправив всех восвояси, мне он предложил задержаться. «Кто продела веревка через все ручки на лестничный площадка и позвонила во всем двери? – не глядя на меня и перебирая бумаги, спросил он. – Кто бросила вечером кот в кухня первый этаж? Люди, женщины, дети сидят за стол, кушают, уроки делал. Твой папа-мама кушать села, им кот кто-то бросила – хорошо?». По традиции не добившись от меня ни звука, он закончил мысль свою так: «Ты хотела Гасымов настроение испортила? Чтобы Гасымов не спала, не кушала до понедельник? Ты зачем их сюда привела?».
Вспомнив, что я не умею разговаривать, он пожелал мне «закончить школа, поскорее сесть в тюрьма и не выходила оттуда до той пор, пока Гасымов не ушла на пенсия». Вот уж хер-то там, Джафар Халилович, думал я, идя домой. Никакой тюрьма. Попробуй только написать. Сделаю я тебе административную практику за июль. Дома я сказал, что кино было так себе, убили только одного, и пошел спать. Грамота в школу, несмотря на месяц пребывания меня в состоянии длящегося ужаса, так и не пришла. Так я стал приучаться к мысли, что хорошие поступки не вознаграждаемы.
|
| |
| |
