Я заболел, когда три ночи не видел звезд. Небо заляпал туч клей и нет просветов или полос. Я заболел, когда мне вслед ты рассмеялась ехидно. Я умер, да и какая к чёрту жизнь, если звезд три ночи не видно…
Лето 2000-го. Н-ский район Чеченской республики. Полевой лагерь в/ч *****. После ужина - перекур. Еще один день плавно подходит к своему окончанию. Благостную тишину нарушают рев танкового движка и лязг гусениц. Забуревший от пыли «Т-72» останавливается, глохнет движок и из люка механика вываливается танкист. Бодрым шагом, подвалив к нам и приложив грязнущую ладошку к шлемофону, обведя глазами присутствующих в поисках старшего, обращается сразу ко всем: -Товарищи офицеры, угостите сигареткой. Голубые глаза, веснушки,упрямо пробивающиеся сквозь пыль и масляные пятна на лице, щербатая улыбка : -Гвардии рядовой Дорохин! Солдат как солдат, танкист как танкист, и только одно «но» смущало нас, повидавших кое-чего в этой жизни: форма одежды этого белобрысого чуда. Снизу вверх: драные кеды, трусы общевойсковые с клеймом «МО РФ», бронежилет на голое тело и венчавший это великолепие сдвинутый на затылок шлемофон…... Читать дальше »
Когда ты подойдешь к окну, Чтобы видеть и слышать ветер, И весь мир отойдет ко сну, Может быть, мы друг другу ответим. И шагнем в светотьму сполохов, Вспомнив, что надо забыть. Забыв, что помним о многом… Откроем, что надо закрыть.
Лилово-кисельный сумрак в урны убран . Кряхтящей метлой сметены долой луны, лунищи и лунишки . Звезды, белые, как манишки сгрудились бараньей толпой. Ой! Наплыло нечто амёбообразное размеров эверестовых, обнюхало звезды, как что-то съедобное. Ощерилось и их стрескало.
Оплавленный день истек. Жарок и жалок. Сдавило горло ночи удушье. Под деревом клял судьбу сверчок. Мы целовались, губы расплющив. Чуть слышный,плавал аромат фиалок.
У меня в кармане нагрудном поселилась тоска. Порою тихая, как летняя ночь, порою стучит молоточком в висках, но никогда не уходит прочь. Пищит в кармане и тянет жилы, проклятая совсем обжилась. Раздается молчание неба зазвездшего, как напоминание сумасшедшего прошедшего. Луна тупа и упряма, как слон, танцует с Марсом вальс-бостон. Тоске бы из мыслей поставить заслон, но из кармана - то вой, то стон. И мысли задали драпа, как мыши от рыжей кошки по крыше. Если могла ты совсем немножко, совсем ничего подождать – тоска сбежала бы, уши сжав в бант, как политический эмигрант. В кармане моем поселилась тоска, унылая как гробовая доска, как зев бегемотий в ржавом болоте. Левого соска пониже сверлит тоска – пожиже здесь тело и валится дело из рук. В висках - м о л о т о ч е ч н ы й стук.
Окно. За окном цветы. На стене портрет. А на нем - не ты. Из-за леса вытек вечер и расплылся как смола. Звезды тысячами свечек. Наползает тихо мгла. Мрак. Ожидание. Миражи. Вой собак. И луна дрожит. Вокруг пустота. Сигарета зажата в углу рта. Призрачный огонек. Душистый дым ядовитый вьется как мотылёк подбитый. Тени, тени, тени… Им числа не счесть. Дум переплетенье и дурная весть. Ночь тихим ветра шепотком проповедует мне свою ересь. Прикрывшись молчанья щитом, стреляю в неё. Не целясь.
